Тема возвращения Русской Православной Церкви насильственно изъятых в разные времена ценностей активно обсуждается в обществе. На вопросы редакции газеты «Десятина» ответил член Совета Федерации Федерального Собрания России Е.Г. Тарло.
Корр. Евгений Георгиевич, на страницах нашей газеты, на заседаниях ЦС Движения вы не раз выступали по вопросу возвращения Русской Православной Церкви насильственно изъятых в разные времена ценностей, не только предметов церковного обихода, но и строений, земель, в общем, недвижимости Сегодня можно констатировать, что ваш многолетний труд увенчался успехом: соответствующий закон разработан, прошёл чистилище Думы и Совета Федерации, подписан на днях Президентом России.
Е. Тарло. Действительно, в течение многих лет (с 1993 года) я постоянно говорил и как мог продвигал идею возврата, подчёркиваю, возврата Русской Православной Церкви незаконно изъятого имущества: как предметов богослужения, икон, так и храмов, монастырей, связанных с ними построек и земель. К этим мыслям я пришёл, ознакомившись с историческими, в том числе архивными, документами, касавшимися церковной собственности и обстоятельств её изъятия.
Случилось это когда ко мне как к успешно практикующему адвокату обратились представители РПЦ с просьбой оказать юридическую помощь в деле возобновления монашеской жизни в Ново Иерусалимском монастыре. Самый первый вопрос, который я поставил перед собой, был вопрос о праве собственности на монастырь. Для правильного понимания ситуации и её решения в интересах моих клиентов (клиентов условно, потому что, хотя, представители церкви и обратились ко мне как к адвокату, денег за работу я с них не брал, отчего, кстати, не стал беднее) необходимо было выяснить, кому принадлежит монастырь как собственность и на каком основании. Закона о государственной регистрации прав на не движимое имущество тогда не было.
Начал изучать небогатое законодательство – и обнаружил, что, кроме так называемого ленинского Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», практически ничего нет. Читаю декрет – и не нахожу нигде норм о национализации церковного имущества. Не было такой нормы. Всё церковное имущество было провозглашено «всенародным достоянием». Да, но «государственная собственность» и «всенародное достояние» – это разные понятия.
Чтобы убедиться в том, что в далёком 1918 году вожди пролетариата – члены Совнаркома, принимавшие декрет, различали эти правовые термины, иду в архивы, читаю подлинные протоколы заседаний Совнаркома, протоколы заседаний совдепов, на которых принимались решения в отношении монастырей, и убеждаюсь в правильности своих выводов. Законодатели того времени, несмотря на все трудности и эксцессы революционного периода, были достаточно образованы и логичны в обсуждении и принятии решений.
На том же самом заседании Совнаркома, когда обсуждался Декрет о Церкви, принимались решения о национализации или конфискации другого имущества, например, конкретных заводов. Мотивами служили, как правило, бегство хозяев за границу, невыплата зарплаты рабочим. Государство как бы брало на себя заботу о брошенном имуществе и его надлежащем использовании в интересах производства и работников конкретного предприятия.
В отношении Церкви, храмов и монастырей такой мотивации не могло быть. Священники молились, прихожане посещали храмы, монахи жили в монастырях и скитах. Церковь прямо не вмешивалась в гражданскую смуту. В то же время Церковь представляла для большевиков потенциальную угрозу. Попытайся безбожная власть захватить в свою собственность храмы – это вызвало бы колоссальное недовольство народа.
Было сделано хитро. Всё имущество было объявлено (не изъято, а объявлено!) всенародным достоянием. При этом конкретные храмы и находившиеся в них предметы богослужения передавались в пользование приходским общинам. Это позволило избежать народного гнева и объединения верующих против власти. Действительно, кто же против того, что всё церковное имущество объявлено всенародным достоянием? Культурная, историческая, природная или духовная ценность может быть всенародным достоянием, то есть иметь повышенную защиту, охрану от незаконного или неправильного использования, но это не влияет на отношения собственности. Являясь всенародным достоянием, тот же самый предмет может находиться как в государственной, так и частной или общественной собственности.
Объявление всенародным достоянием поставило под сомнение правомерность церковного управления и создало возможность для произвола местных властей, поощряемого направляемого большевистским правительством и партией.
Таким образом, на основании изучения действовавшего законодательства и архивных документов я пришёл к выводу, что у государства и государственных организаций – предприятий, учреждений – отсутствовали правовые основания для владения церковным имуществом (за исключением земли, там особая ситуация).
Но если это так, то любой честный человек, а тем более юрист, обязан потребовать восстановления нарушенного права Русской Православной Церкви на принадлежащее ей имущество, незаконно изъятое и находящееся у различных владельцев и пользователей либо в бесхозном состоянии.
Вот такие обстоятельства и умозаключения привели меня к позиции о необходимости возврата РПЦ всего имущества, незаконно у неё изъятого. Эту свою позицию я неоднократно излагал различным церковным деятелям и Патриарху Алексию II, а также отстаивал её в своих выступлениях на различных заседаниях и собраниях. И очень рад, что постепенно эта моя позиция, сформировавшаяся много лет назад, находит своих сторонников и совпадает с мыслями других людей.
Наша Церковь относится к тяжкому бремени восстановления и сохранения всего, что сейчас Церкви возвращается, как к исполнению своего предназначения. Сотни и тысячи храмов восстановлены, в них возродилась духовная жизнь, но предстоит ещё очень много. Одновременно предстоит восстанавливать и разрушенные экономические традиции, в том числе земледелия и иного сельскохозяйственного производства. Бог в помощь!
Корр. Читатели «Десятины» знают, что вами выпущен диск «Мой Высоцкий»…
Е. Тарло. Высоцкий для меня – величайший русский поэт второй половины ХХ века. Мне кажется, что никто другой не смог так выразить душу русского человека со всеми
его страданиями и жестокостями, величием и дуростью, подвижничеством и самопожертвованием…
Высоцкий – это часть моего внутреннего мира. Я запел не потому, что мне хотелось кого-то удивить или заработать. Запел, потому что не мог не запеть. Около двух лет я подолгу не мог заснуть, слышал песни Высоцкого у себя в голове. Причём иногда такие, которые никогда раньше не слышал. Тогда я начал немножко играть на гитаре (в юности – в стройотрядах и на «шабашках» научился немного бренчать).
Вникая дальше, я обнаружил, что Высоцкий не просто великий поэт, но необыкновенный музыкант. Его кажущиеся простыми и незатейливыми мелодии необыкновенно мелодичны, хотя зачастую это скрыто за непритязательным – на расстроенной семиструнке – исполнением. Я пригласил профессиональных музыкантов, и мы вместе с талантливым пианистом и композитором
Юрием Луценко попытались выразить своё видение нескольких песен Высоцкого. Я пел и высказывал идеи использования инструментов, иногда характер их партий, а Юра писал музыкальные партии.
Делали мы для себя, хотя права на использование я приобрёл у наследников Владимира Семёновича. В итоге получился диск, который я назвал «Мой Высоцкий». 28 сентября уходящего года мы провели презентацию в клубе «Высоцкий», на которой было много интересных людей. Особенно дорогие мне были присутствие на вечере и тёплые слова знаменитого артиста, друга Владимира Высоцкого, в присутствии которого он написал мою любимую песню «Банька по-белому», Валерия Золотухина. Он сказал, что получился «мой» Высоцкий, и сказал это по-хорошему, в смысле моего права на своё видение, понимание музыки и поэзии Высоцкого, да и одобрив само исполнение, что для меня, хотя это и не влияет на моё личное положение и материальное благополучие, очень важно.
Войдя во вкус, я смастерил из видеоматериалов своего путешествия на плато Путорана визуальный ряд для песни и разместил такой клип под названием «Банька по-белому» в You Tube. За два месяца, без какой-либо рекламы, я получил почти полторы тысячи посещений, что сравнительно с бардами очень неплохо.
Недавно получил письмо из музея Высоцкого в Польше с просьбой прислать диск. Мне это приятно. Сейчас хочу подготовить ещё две песни – «Тихий дом» и «Райские яблоки».
Корр. Вы только что вернулись с Соловков – средоточия русских страданий во многие лета. Ваши впечатления?
Е. Тарло. Действительно, буквально несколько дней, как я вернулся с Соловков. Впечатления, как всегда после посещения этих островов, незабываемые, можно долго рассказывать. В этот раз я срочно полетел, потому что нужно было доставить монахов и продукты на остров Анзер, с которым после завершения навигации нет сообщения.
После предыдущего визита на Соловки мне удалось немного помочь монахам, живущим на Секирной горе в деревянном доме, пристроенном к церкви Вознесения Господня. Церковь эта особая, она состоит из двух этажей, а над куполом находится действующий маяк. Жилая пристройка дореволюционных времён находилась в ветхом состоянии и продувалась со всех сторон суровыми северными ветрами. Мы помогли привести эту пристройку в жилой вид, и сейчас там живут три монаха: о. Матфей, о. Георгий и о. Иннокентий.
В годы сталинских репрессий в храме был организован карцер. То есть мало было сослать на острова, посадить в лагерь. За провинности перед режимом сажали ещё и в неотапливаемый карцер. Многих обитателей карцера расстреляли прямо на склоне горы. Сейчас там установлены кресты. В этом карцере сидел, но выжил дед нашего Патриарха Кирилла.
В карцер он был посажен за то, что, находясь в лагере, расположенном в Савватиевском скиту, посмел вместе с группой других заключённых молиться Богу.
Побывал на Анзере. Доставил на вертолёте о. Георгия с послушником в Андреевский скит. Скит практически полностью разрушен. Самое целое из всего скита – это табличка «Охраняется государством». Как охраняется – понятно. Спросить не с кого. Одна стена отвалилась на полметра – фундамент разрушился, вот-вот упадёт, не дай Бог на людей. Восстановить её невозможно, но строить нельзя – есть куча надзирателей. Обсуждают, как нужно восстанавливать. Спорят. Где деньги на восстановление взять, не обсуждают и не спорят – Церковь найдёт. Пока будут спорить, стена точно упадёт. Табличка не поможет. Только бы никого не придавило.
А мы будем потихоньку, как можем, трудиться. Унесём мусор, прочистим затянувшиеся песком водоотводные канавы. Соберём денег, кто сколько может, и с Божьей помощью восстановим обитель.
Корр. Спасибо за искренний рассказ.
Источник: газета «Десятина»
12.2010